joomla templates

ТЮЗ: мысли после премьеры: ПОКОЛЕНИЕ С ТРАГИЧЕСКОЙ СУДЬБОЙ

Наш бизнес-сообщник artMisto.net

ТАК МОЖНО СКАЗАТЬ О ЛЮДЯХ, КОТОРЫХ ПОКАЗАЛ ТЮЗ В СПЕКТАКЛЕ «ПАСЫНКИ ВРЕМЕНИ»

А ВОЗМОЖНО ли это? Такой вопрос возник, когда стало известно, что нашу­мевший роман В. Гроссмана готовится к сценичному во­площению в Донецком об­ластном театре юного зри­теля.

Смешно было бы в наше время придерживаться глав­ного требования класси­цизма: единства места, вре­мени и действия в пьесе. Но все же возможность широты  показа охватываемых в «Жизни и судьбе» вопросов, философское, нравственное, мировоззренческое многооб­разие героев, даже география происходящих событий вы­зывали сомнения: в силах ли театр своими средствами глубинно, доходчиво донести зрителю все увиденные на ми в романе стороны люд­ского бытия тех лет — борь­бу в тылу и на фронте, в партийной и научной среде, в Москве; Казани, в фаши­стском концлагере и за ста­линской колючей проволо­кой, судьбы ученых, старых большевиков, полководцев и рядовых, трагическое отра­жение всех этих судеб в судьбах их жен, их детей, товарищей по работе? А ведь в романе есть и трагическая судьба целой нации, которую, не век, не два, а уже тысячелетия преследует не­кий труднообъяснимый рок, и потопом сплелись и биб­лейские сказания, и черно­сотенные погромы, и фашистская машина истребле­ния, и сегодняшние выпады некоторых деятелей небезыз­вестного общества «Память». Впрочем, в романе речь лишь о лагерях и о первых этапах набирающей силу в 40-е годы кампании- «борь­бы с космополитизмом».

Да и персонажей у В. Гроссмана предостаточно. Неуже­ли театр, решил «оживить» на сцене каждого из них?

Вспоминались крупные про­изведения русской и совет­ской литературы, получив­шие вторую жизнь на сцене или на экране. Не оттого ли, что все события и лица ох­ватить никак не удавалось, со временем сценаристы и режиссеры  вновь и вновь возвращались к этим рабо­там? К «Войне и миру», к «Тихому Дону».

Так что, отправляясь на премьеру пьесы «Пасынки времени», созданной 3. Ма­лягиным по мотивам романа В. Гроссмана, ожидать мож­но было всего. Многие, с кем пришлось предвари­тельно говорить, предрекали если не неудачу, то уж од­носторонность предстоящего воплощения во всяком слу­чае.

И ВОТ занавес поднят. Узнаем ли мы уже хорошо знакомых героев? Придирчиво всматриваемся в лица, вслушиваемся в голоса. Где- то в глубинах сознания сна­чала зарождается сомнение по поводу создаваемого - ар­тистом Г. Сергеевым облика Штрума. Но лишь на корот­кие мгновения. Вскоре убеж­даешься, что Штрум именно тот, которого мы ожидали, и другим он быть не должен. Немного раздражают тради­ционные штампы в лепке образа талантливого ученого, заставляющие вспоминать, где, в какой пьесе или в каком фильме уже приходи­лось видеть и некоторую рассеянность, и невниматель­ность,  и торопливую поход­ку героя. Но это премьера, первый день сценической жизни героя. А актерское совершенствование образа продолжается, как известно, в процессе всей его работы. «Традиционного» ученого мы видим лишь вначале. В хо­де спектакля Штрум стано­вится уже иным, отнюдь не традиционным. И мы пони­маем, что артист Г. Сергеев дарит нам великолепный, выношенный, именно свой, об­раз героя. Вскоре этот человек с его характером, со­мнениями, с колоссальной внутренней борьбой с са­мим собой становится нам не только близок и понятен, но и дорог. Он для нас уже не просто ученый Штрум, но один из тысяч колоссов своего времени — их валило, под­минало под себя, лишало ин­дивидуальности чудовищное явление, которое сегодня мы называем Сталинизмом. Как и тысячи других ученых, ли­тераторов, военных. Штрум пытается осмыслить проис­ходящее, но не в силах сде­лать этого. Как и тысячи других, он силен в своем деле, предан ему беспредельно, но бессилен перед хитросплетениями интриг, не­ожиданностью беспочвенных обвинений. Таким показал нам его артист. Показал, не просто человека — его страшное время.

Не поддается быстрому ос­мыслению, анализу проделан­ная Г. Сергеевым работа. Не оттого ли уже после спек­такля люди, пришедшие за кулисы поздравить артистов с успехом, на вопрос «Ну как?» не в силах были ска­зать ничего, кроме горького «спасибо»?

НАВЕРНОЕ, требует до­работки образ капитана Гре­кова, создаваемый артистом Н. Заворотним. «Наверное» потому, что это не утвержде­ние, а сомнение. Конечно, Греков и у Гроссмана пря­молинеен, грубоват, анархи­чен в действиях, не признает авторитетов. Но стоит ли до­стигать этих качеств на сце­не с помощью постоянно на­пряженного, громкого до вздутия вен на шее голо­са?

Это не упрек артисту, а совет. Ибо знаю, делает он это не оттого, что не умеет иначе, а потому, что уве­рен: голос капитана огрубел в грохоте Сталинградской канонады; в гуле оглушаю­щей битвы только так и мож­но разговаривать. Но ведь капитан Греков — воплоще­ние мужества, непреклонно­сти, человеколюбия - и уже уйдя из поля нашего зрения, став одной из тысяч сталинградских  героических легенд, остается в нашем сознании, заставляет думать о себе. Здесь нужны, по-ви­димому, иные краски...

Удачных актерских работ в «Пасынках времени» нема­ло. Страдает и заставляет страдать вместе с собой зри­теля Людмила Штрум (заслуженная артистка УССР В. Кондратенко - Езжалова). Непосредственная, ироничная, но и умеющая осмыслить по - своему события, дать им не­детскую оценку — такова дочь Штрумов Надя (Л. Валуйская). Сумели показать вспыхнувшую в жерновах чу­довищной войны чистую юно­шескую любовь солдат Сере­жа и радистка Катя Венгро­ва (артисты А. Кузьмин и В. Рязанцева). Страшен как воплощение неодолимого зла тех лет майор - чекист (В. Петраков). Страшен злом, не бросающимся в гла­за, скрытым за авторитетом своих высоких постов (снача­ла секретарь обкома партии, потом комиссар дивизии), и генерал Гетманов (В. Карявый). Трагична в своем от­чаянии в своих попытках выбрать между любовью и долгом Женя (артистка Т. Педан).

И все же наиболее яркая, противоречивая трагичная фигура в «Пасынках време­ни» — старый большевик Крымов, образ которого соз­дан артистом Л. Ландковским. Это тоже своего рода символическая фигура своего времени. Безграничная вера в дело партии, преданность Великому Вождю, ошибки, допускаемые и в своих дей­ствиях, и в оценке окружаю­щих его людей (того же капитана Грекова), неожиданное  крушение идеалов, не­лепые, но не признающие оправданий обвинения, един­ственная надежда на то, что не забудет его хотя бьц быв­шая жена Женя... Все это дает нам основания воспри­нимать Крымова как человека, чью судьбу исковеркало, искорежило, изуродовало  время. Не воле сценариста, а игре Л. Ландковского и режиссуре заслуженного де­ятеля искусств УССР В. Аверченко обязан  этот герой тем, что он  стано­вится одной из самых впе­чатляющих фигур спектак­ля и таким же главным ге­роем, как ученый Виктор Штрум.

Ну, а теперь о том, оказа­лось ли возможным вопло­тить на сцене все стороны жизни, описанные в романе Гроссмана.  В большей ме­ре - да. То, что в спектакле отсутствуют фашистские концлагеря, что в нем нет романного сопоставления же­стокостей гитлеровцев и сталинских чекистов, абсо­лютно не уменьшает значи­мости «Пасынков времени» Этого и не нужно. Автор сценария В. Малягин, а с ним и актерский коллектив во - главе. с режиссером сосредоточили внимание на трагедии людских судеб здесь, в своем кругу, в своем деформированном сталиниз- мом обществе. И этого ока­залось достаточно, чтобы ду­мающий зритель сумел сам сделать соответствующие вы­воды и сравнения.

ВОПРЕКИ всем сомнениям и предсказаниям спектакль оказался большой, заметной победой коллектива театра юного зрителя.

Но два дня премьеры «Па­сынков времени» навели ещё на одно, не  относящееся к самому спектаклю размышление. Почему в первый день, зал был заполнен не весь, а на второй в нем было не больше полусотни зрите­лей? Сказать, что макеев­цам безразличны герои В. Гроссмана, а в данном случае и В. Малягина, нель­зя. В библиотеках за книгой очередь, непрочитавший «Жизнь и судьбу» счита­ется отставшим от жизни, на черном рынке роман сегодня один из самых дорогих. Так в чем же дело?

Одна из причин — отсут­ствие у ТЮЗа броской, кра­сочной рекламы. Публикация  в газете театральной про­граммы не спасает. Почему нет афиш в самых много­людных местах города? По­чему исчезли фотовитрины со сценами из спектаклей, которые еще несколько лет назад заставляли останавли­ваться  прохожих? Почему даже та афиша, которая ви­сит на фасаде ТЮЗа, не при­влекает нашего внимания? Кто сказал, что завлекать зрителя — это зазорно? Са­мые  известные московские театры, не страдающие от отсутствия зрителей, не гну­шаются продавать свои биле­ты на станциях метро, в под­земных переходах и т. п. Никогда не прибегал к та­кой форме работы наш ТЮЗ. Вовсю идет в подземном пе­реходе в центре города, у  универмага торговля книга­ми. Но никто никогда не ви­дел там столика с театральными  билетами.  Впечатление, такое, словно  кто-то смер­тельно боится аншлага.

Когда накануне премьеры «Пасынков времени» на го­родской конференции сове­та ветеранов было объявле­но, что  в антракте будут продаваться билеты (всего по 80 копеек); ожидалось, что  их расхватают. Ведь спектакль именно о бедах их поколения. Но случилось не­объяснимое — купили все­го... четыре билета. Сказа­лось то, что книгу ветера­нам достать почти невозмож­но, они ее еще не прочита­ли. Что это за спектакль, представления не имели. Значит, и тут нужна была реклама. Доходчивая, понят­ная, волнующая. Та, которой нам так не хватает.

А спектакль-то удался. Жаль, что его увидело мало людей. Уверен, те же вете­раны, попав  в театральный зал, сказали бы в адрес кол­лектива ТЮЗа добрые слова благодарности.

ПРОШЛО несколько дней после премьеры. Но все стоит перед мысленным взо­ром найденный Художником - постановщиком С. Карпенко символ страны за колючей проволокой сталинизма - распятые на заднике сцены арестантские робы.

И все слышится пронзи­тельная музыка скрипки в руках маленького солдата. Скрипки, говорящей нам в прологе и эпилоге спектакля, что, никаким варварством не остановить мысль, не убить творчество. Вижу: убит, упал маленький солдат, а скрип­ка осталась, -  продолжает страдать. Наверное, и в этом — одна из главных мыслей спектакля.

Н. ХАПЛАНОВ. «Макеевский рабочий» 4.04.1989

Назад в архив