joomla templates

Война длинною в жизнь

Расположенный в Макеевке Донецкий областной русский театр юного зрителя 65-летию Великой Победы посвятил премьерный спектакль «Рядовые» (режиссер-постановщик - Андрей Шинкаренко). Ведущая актриса театра - заслуженная артистка Украины Тамара КОТОВА сыграла в нем роль второго плана - роль женщины, которая в немецком концлагере сошла с ума и, уже будучи сумасшедшей, дождалась освобождения советскими войсками. Котовой нетрудно было войти в эту роль: она воочию видела женщин, сходивших с ума в немецком концлагере - в том лагере, где находилась и она, девочка Тома.

 Воспоминаниями о своей жизни в Германии, до и после, актриса поде­лилась и с корреспондентом «ДК».

- Мне было шесть лет, когда нача­лась война, и нас - маму, бабушку и ме­ня - отправили в концлагерь. Немцы, ко­гда заняли Запорожье, ходили по домам и забирали еду - у кого что было. И ба­бушка как-то в сердцах сказала: «Вот пруссаки проклятые!» А соседка слыша­ла и донесла. Ночью приехали и нас за­брали. И товарняком - в Германию. Я помню, как мы ехали: детская память все схватывала, мама потом не помнила того, что запомнила я. Папа в это время был на фронте, там и погиб. Забрали нас в 42-м. Освободили весной 45-го. Почти три года мы были в лагерях - в Чехии, в Германии. Мама была краси­вая, молодая, бабушка тоже была не­старая. Мы были рабочей силой. Они дробили камни, а мы , дети, эти камни собирали. Баланду бесплатно никому не давали. Были разные работы. Приез­жал бауэр, выбирал тех, кто покрепче, вез в поле к себе, на скотный двор, а ве­чером возвращал рабочую силу в ла­герь.

Тамара Котова до сих пор с ужасом вспоминает, как садисты-фашисты тра­вили заключенных собаками, а одна фрау, эсэсовка - своим огромным ко­том. Однажды этого кота из его клетки надзирательница выпустила на малень­кую Тамару. Благо мама оказалась ря­дом, прикрыла собой. Кот разодрал ма­ме плечо, а эсэсовка обеих - мать и дочь - отстегала плеткой. Страшные ис­пытания в плену фашистов окончились весной 45-го. Те дни навсегда вреза­лись в память:

Весна. Апрель. Наши войска насту­пали. Немцы, отступая, «заметали сле­ды». На рассвете наш лагерь должны были уничтожить. Мы это знали. Все уже приготовились к смерти. Ждали рассвета... Рассвет. Тишина. Неслышно собак. И только птицы поют. А мы в ба­раках сидим. И моя мама говорит нам: «Томочка, детки! Вылезьте, посмотрите, почему такая тишина.» И мы вылезли - в щель под воротами. Видим: горит не­мецкий штаб. А по всему лагерю - пе­пел. И ни одного немца. Взрослые вы­ломали ворота, и мы все стали убегать в лес: наш концлагерь находился в лесу. Разбрелись по лесу. А куда дальше ид­ти? И вдруг поняли, что поблизости до­рога: услышали гул мотоциклов. Взрос­лые говорят нам: «Дети! Ползите к до­роге и посмотрите, кто это: немцы или наши". Мы выползли к дороге и увидели наших: за мотоциклистами ехали кры­тые машины с солдатами. Мы кинулись к взрослым: «Наши! Наши!» Творилось что-то страшное. Они (красноармейцы - Ред.) не могут остановиться, а видят, что мы - заключенные, голодные: мы - тощие, худющие. Солдаты стали бро­сать нам хлеб и кричать: «Идите за нами!» Мы потихонечку пошли за ними. Заклю­ченных из лагеря было человек двести, а может, больше... Нас кормили в поле­вой кухне, формировали пересылочные пункты. Когда собиралось человек десять-пятнадцать земляков - давали на всю компанию запряженную лошадью подводу. Детей сажали в нее, взрослые шли рядом. А с двух сторон дороги - за­минированный лес. И лежат на обочине трупы: лошадей, людей. Если лошадь, видя труп, шарахалась, то все взрыва­лись на минах. Так мы добрались до по­следнего пересылочного пункта, где формировали эшелон... А 9 Мая мы уже праздновали в Запорожье: люди крича­ли, стреляли, никто не спал. Все на ули­це были, обнимались. Конечно, для ме­ня 9 Мая на всю жизнь - лучший празд­ник в мире... А нашего дома не было: его разбомбили. И мы десять лет после войны прожили в подвале. Но люди друг с другом делились. Самым трудным стал 1947-й: был страшный голод...

И все же после возвращения из Гер­мании в родное Запорожье, какой бы ни была трудной жизнь, Тамара ей радова­лась. Она любила петь и танцевать, чи­тать стихи, организовывать концерты. Но, когда сообщила дома о том, что мечтает об актерской профессии, это было воспринято «в штыки»: Мама не пускала. Говорила: «Вот умру - тогда пойдешь в театральный.»

Тогда все считали, что артисты - это гу­ляки. Мне пришлось окончить медицин­ское училище, отработать два года мед­сестрой в Запорожской областной больнице. Но я всегда верила: чего бы мне это ни стоило, я в театральный пой­ду, актрисой стану.

Тамара Котова сбежала из дому, по­ступила в Киевский театральный инсти­тут им. Карпенко-Карого. А конкурс у девушек был - сто с лишним человек на место!

- Я по возрасту не подходила, была переростком: тогда мне исполнилось уже 23. Кроме того, я не знала украин­ский: мама и бабушка у меня - воронежские, в Запорожье приехали в начале 30-х, когда в черноземье был голод. Но в Киеве мне разрешили на вступитель­ном экзамене по сценической речи чи­тать на русском языке. И я прошла. На курс набирали 12 человек: шесть маль­чиков и шесть девочек, и нужна была де­вочка такого плана, как я...

Познав еще ребенком все ужасы войны, Котова и на сцене на ту войну возвращалась неоднократно. Еще, буду­чи старшеклассницей, а потом и сту­денткой Запорожского медучилища, она в течение четырех лет играла в на­родном театре, который работал в ДК завода «Коммунар». Ее первой большой ролью стала роль Нилы Снежко в пьесе «Барабанщица»: героиня Тамары была советской разведчицей, но ее земляки этого не знали и считали девушку пре­дательницей, фашистской шлюхой.

Кто-то совершил самосуд, убил пилу, и лишь потом все узнали, кем она была на самом деле... На профессиональной сцене одной из первых главных ролей Котовой стала роль медсестры Наташи, сыгранная в спектакле «Сохрани мою тайну» во Фрунзе, в Киргизском рес­публиканском русском драматическом театре: Наташа спасала мужчину, кото­рый остался без ног и в котором она уз­нала отца...

А в «Рядовых» Тамара Котова играет эпизодическую роль женщины, которая в концлагере сошла с ума...

Новые художественные фильмы о войне Тамара Дмитриевна не смотрит: Актеры не живут, а играют. В войну играют. А это - фальшь.

Но ее радует, что фальшь и ложь очень остро чувствует нынешняя моло­дежь: Внуку моему - 19-й год. Мы с ним - друзья. Он говорит: «У меня бабуленция хиппует!» И я стараюсь не отставать от молодежи. Люблю я ее. У нас - хорошая молодежь. Хотя и не такая, какими были мы. И спектакли они воспринимают по- другому, не все принимают. Режиссе­рам и актерам на такого зрителя рабо­тать сложнее.

В Макеевке, в театре юного зрителя, актриса работает без малого сорок лет. После окончания института мы с мужем работали в драматических теат­рах в Николаеве, Алма-Ате, Фрунзе, Днепропетровске. У всех театров было много гастролей. Мы объездили всю страну. Муж, Евгений Головатюк, снача­ла тоже был актером, а потом заочно окончил режиссерское отделение, стал режиссером. В 1971 году в Макеевке открыли наш театр юного зрителя. Его первый директор, Анатолий Быковский, пригласил нас. Молодежи было много и очень интересной. Квартиры давали всем. Все жили в одном доме: театру выделили целый подъезд новой девя­ти этажки.

С тех пор многое изменилось. Но Та­мара Котова, похоже, осталась преж­ней: Жизнь прожита большая и слож­ная. Но я осталась оптимисткой.

Однако жизнь - ее и наша - про­должается. И продолжается война, те­перь уже - за наши умы: определенные силы пытаются нас убедить, что Запад нес и несет нам не смерть и погибель, а цивилизацию. Тамара Дмитриевна помнит, как в середине 1950-х, будучи секретарем комсомольской организа­ции Запорожской областной больницы, присутствовала на прочтении закрыто­го письма, в котором говорилось, что США после провала похода фашизма на СССР приняли решение направить все силы на растление советской молоде­жи. Потом, наблюдая, как наша моло­дежь втягивается в наркоманию, пре­ступность, спекуляцию и другие пороки, актриса часто вспоминала то закрытое письмо. Позднее, став свидетелем раз­вала Советского Союза, убедилась, что холодная война вышла на новый этап. Теперь эта война ведется на телевизи­онных и киноэкранах и на театральных подмостках. НоТамара Котова и в 75 - на переднем крае в этой войне.

Владимир ПРОЗОРОВСКИЙ. Донецкий кряж. №19, 21-27 мая, 2010

Назад в архив